И чтоб не донимал меня больше!!! *выкидывает следом гигантскую шапку и громко захлопывает двери ноосферы*
Название: Куррросаки
Фандом: Блич
Жанр: кому дарк, кому флафф извращённый, а по мне - укурище.
Дисклеймер: Персонажи - Кубо, а я так, ковыряюсь
Бета: Ворд
Размер: минимальный мини
Пейринг: Гриммджо/Ичиго
Рейтинг: PG-13 (за слово "домагательства", наверное)
Предупреждение: У меня были другие планы насчет развития этой идеи. Совсем другие, но они сдохли в зародыше и воскресать отказались. Это - приблизительный недоразвитый зародыш и мне за него стыдно. Честно.
читать дальше- Куррросаки, - урчит Гриммджо, обнимая его со спины. Это новая привычка арранкара, помимо манеры произносить его фамилию только на подобный тягучий манер - трогать, прижиматься, нависать, нарушать личное пространство с собственнической непринужденностью. Самый тревожный симптом в том новом Гриммджо, которого Ичиго увидел впервые после битвы в Уэко. Не новые шрамы, не слегка отросшие вихры и не свежие зазубрины на маске, а его приобротенное спокойствие, граничащее с безразличием, и неожиданное почти что дружелюбие. Почти что - если бы не нечто иное, надломленное, что теперь скользит в оттенке привычной голубизны, в контурах традиционно резкой ухмылки. Если бы не открыто восторженные и почти что предвкушенные взгляды, которые Ичиго ловит на себе во время их совместной охоты на Пустых, тренировки с Ренджи, каждый раз, когда бывшему Сексте предоставлялась возможность увидеть Куросаки в действии. Если бы все эти неуловимые мелочи не казались Ичиго такими неправильными. Нездоровыми.
- Ты всё еще мой, - напоминает Гриммджо, упираясь подбородком ему в плечо. В прикосновениях Джаггерджака нет ни намека на нежность или попытку пошутить. Руки у Гриммджо всегда жесткие, напряженные, словно играючи блуждают по телу, нажимая, пробуя, запоминая. Куросаки чувствует себя не объектом домогательств, а больше добычей в лапах хищника, который просто пока не выпустил когти. Ещё не выбрал, куда их сначала вонзить.
Ичиго не надо оборачиваться, чтобы знать, что сейчас лицо Джаггерджака спокойно, блаженно-безмятежно. Как у пустынного скитальца, обезумевшего от жажды и миражей, который под конец таки добрался до заветного оазиса.
- Я не забыл твоего обещания, Куррросаки, - дыхание у арранкара жаркое. Словно при лихорадке, решает Ичиго. При страшной, незнакомой лихорадке, пожирающей больного изнутри до пылающей пустоты.
- Мы сразимся. Снова. И на этот раз я убью тебя.
Гриммджо говорит последнюю фразу без злости, без привычной страсти. Наоборот, с тихим упоением, как будто бы только что поделился сокровенной мечтой. А может, оно так и есть.
Ичиго молчит. И почему-то думает о блеклых холодных насыпях, черных скелетах деревьев. О небе, в котором осколками перемешались бездонная тьма с оскалом луны и безмятежная фальшивая синева. И об израненном Гриммджо, бредущем, ползущем под этим небом по пескам Уэко. Стискивающем зубы от агонии из-за незаживших ран и несросшихся костей. Жадно хватающем ртом воздух после забравшей чуть ли не все силы стычки с мелким Пустым, дерзнувшим поживиться ослабшим арранкаром. О Гриммджо, зло и остервенело скалящимся в мертвые небеса, когда из-за ломающей каждую клеточку боли тело немело и будто было на волоске от распада на частицы реяцу. Гриммджо, хрипящем рычаще и упрямо.
«Куррросаки...»
- Слышишь, Куррросаки?
Локти Гриммджо сдавливают бока. Не требовательно, а больше неосознанно. Точно в попытке убедиться, что шинигами не выскользнет из хватки издевательским миражом, не оставит опять блуждать посреди пустоши.
Ичиго слышит. Он знает, что эти слова - не угроза. Что следует оттолкнуть. Вырваться. Схватить Зангецу и дать синеглазому безумцу обещанный бой и не останавливаться, пока с арранкаром не будет покончено раз и навсегда. Он знает, как принято поступать. Что следует чувствовать.
- Слышу, - наконец, отвечает Ичиго. И, устало откинув голову назад, кладет свою ладонь поверх пальцев Джаггерджака, сцепленных в замок у него на груди.
Ему совсем не страшно.
В конце-концов, его давно не хотели убить так честно.